Про девственника:
"Когда Мишаня проходил мимо животных своего третьего курса, в спину иглами впивалось обязательное смешливое фырканье. Он ёжился и ускорял шаги, а животные сосали сигареты и скалили здоровые зубы, наверняка прохаживаясь по поводу его мешковатых штанцов со стрелками, бледного личика с мелкими, неправильными чертами и ещё Бог знает чего. При желании, осмеять в нём можно было многое, а посмеяться у животных стояло на первом месте, вытесняя не только учёбу, но даже естественные человеческие потребности в пище и сне. Общага вечно кипела смехом. Хохотала в дыму лестничных площадок, ржала на облупленных кухнях этажей и сдавленно хихикала под шевелящимися ночью одеялами. Смеялись даже без повода, а уж над ботаном Мишаней сам Парацельс смеяться велел.
Пацаны ещё ничего. Они Мишаню не обижали, относились снисходительно, с сочувствием, разве что в конце недели забирали на закусь его яичницу, да на сессиях эксплуатировали. Но от животных он с первого же дня пребывания в универе претерпевал страшно, и привыкнуть к этому не получалось.
- Пошло уродище, - фыркнула высокая, дорого одетая Катя, глубоко затягиваясь и выпуская дым через ноздри. - Сейчас оглянется и втянет голову в плечи, как черепаха.
И Мишаня, к превеликой потехе, в самом деле оглянулся на девчонок, вызвав новый взрыв смеха.
- А мне его жалко, - с привычным мягким своим акцентом сказала черноглазая Гайола и вздохнула.
- Чего его жалеть? Закончит на отлично и поедет в свои Залуповку, колхозникам протезы ставить, - нараспев протянула Оксана, вальяжная и ярко накрашенная девица. - Найдут ему родители рябую, кривоногую доярку, женят, и станет он плодить себе подобных.
- Как по мне, то я таким уродам запрещала бы жениться, - добавила Катя. - И так нация вырождается.
- Он умный, - возразила Гайола и улыбнулась полным, чувственным ртом.
- Это вам, латиносам, умные нужны, они в латинских пенатах редкость, - презрительно бросила Катя. - Пусть урод, лишь бы с головой вместо обычной кочерыжки.
- Он, наверное, до сих пор девственник, - заметила Гайола.
- Вот и пожалей его по-женски, - съязвила Оксана и потушила сигарету в консервной баночке. Матово блеснули ровные длинные ногти.
Катя смерила подруг высокомерным взглядом и вдруг прищурилась. В её больших серых глазах зачалась какая-то мысль, закопошилась мышью, созрела колосом и родилась словами:
- Ксень, ты ещё хочешь мои серёжки?
- На что поменяешь? - быстро спросила Оксана.
- Так подарю, Гайка свидетель. Если ты с Мишаней переспишь.
- Да ты что?! С этим уродом?!
- Подари мне, - сказала Гайола. - Я пересплю с Мишаней. Он умный.
- Ты смуглая, тебе золото не к лицу, - отрезала Катя. Ей очень хотелось унизить Оксану. - Думай, Ксень. Лишишь Мишаню невинности - серьги твои будут. Ты таких нигде не купишь, сама знаешь. Эксклюзив, штучная работа.
Оксана закурила новую сигарету, стала думать и морщить гладкий лоб.
- Да ну тебя, вместе с твоими серьгами, - в конце концов сказала она. - Не смогу я под ботана горбатого лечь.
- А чего тебе не мочь? Ты не парень, ничего не упадёт. Ноги раздвинуть да потерпеть. Недолго. Наверняка, тык-тык и брык, - Катя мило улыбнулась. Глаза у неё были большими, светлыми, выражение лица какое-то наивное, почти детское. - Короче, смотри сама.
Оксана осталась на лестничной площадке докуривать, а Катя с Гайолой ушли в комнату. Мимо, вверх по лестнице, пронёсся одногруппник.
- Привет, Ксюха! - весело бросил он.
- Тык-тык и брык, - задумчиво ответила Оксана.
Она подкараулила Мишаню после пар и, осторожно оглянувшись по сторонам, пошла рядом. Уродец вздрогнул и стал идти быстрее, видно было, что он сильно испугался, Оксане даже неловко стало.
- Да постой ты, Мишаня, - ласково сказала она. - У меня к тебе деловой вопрос.
Миша съёжился и затравленно оглянулся на Оксану.
- Секса хочешь? - спросила та и в зародыше погубила дело.
Маленькие глазки прыщавого ботана выразили ужас и недоверие, затем понимание и какую-то жалость, а потом Мишаня сорвался с места и быстро пошёл, далеко выбрасывая колени и топорща вислые штанцы.
- Фу ты, господи! - выдохнула Оксана и бросилась следом. - Мишаня, ты меня неправильно понял.
Ботан ожесточённо молчал в ответ.
- Я пошутила, Мишаня, да не беги ты так!
Мишаня ещё прибавил ходу, и ей пришлось отстать.
Все следующие дни он шарахался от Оксаны затравленной крысой, а по лестнице, мимо курилки, поднимался бегом, по-птичьи вжав голову в плечи. Только отступать она не собиралась, к желанию бесплатно получить Катькины серьги подключился охотничий азарт. Оксана продолжала травлю раненного неосторожной фразой ботана, испытывая нечто сродни чувству охотника, бегущего по кровавому следу на белом снегу.
Она бросала томные, пристальные взгляды, слащаво вздыхала, "случайно" встречая ботана в коридорах универа, сверлила его бирюзовыми линзами из-под накрашенных ресниц на лекциях, но ничего не получалось. Уродец только глубже вжимал набитую мозгами голову в сутулые плечи, сдавленно кашлял и серой мышью ускользал из её нежных по-кошачьи рук. Вместе с ним ускользало пари, неизвестное сокурсникам, умилявшимся Оксаниной извращённой влюблённости.
Староста параллельной группы предложил делать ставки.
Большинство ставило на ботана, отчего Оксана бесилась. Соседи Мишани по комнате поставили по сто рублей и принялись его стеречь, а физрук - пятьдесят баксов и пригрозил ботану тяжёлыми физическими увечьями в том случае, если потеряет деньги.
Девушки, уверенные в несомненной привлекательности своего пола, ставили на Оксану и давали ей носить самые классные шмотки, которые, впрочем, ничем в деле совращения ботана не помогали. Катя и Гайка ухмылялись, одна ехидно, вторая сочувственно.
От угроз и постоянных издёвок Мишаня ошалел и